Ирие перевёл рассеянный взгляд, содержащий в себе одновременно неловкость, признание собственной вины и значительную долю благодарности, на Десятого Вонголу. На секунду сжав пальцами подлокотники и тут же расслабив их, рыжий сложил руки в замок на животе и сполз по спинке кресла сантиметров на пять вниз, так, что даже внимательный наблюдатель, не посвящённый в особенности организма Шоичи, вряд ли предположил бы что-то помимо смены положения на более удобное и расслабленное, однако от взглядов друзей это навряд ли могло укрыться. С возрастом ему удалось только научиться не демонстрировать приступы нервической боли в животе окружающим, но не избавиться от неё.

— Именно так. Принцип неопределённости Гейзенберга, — ответил Ирие, тут же спешно поправляя очки, хотя в этом и не было никакой необходимости, чтобы справиться со смущением оттого, что сбился на научную терминологию. Тсунаёши-кун из тех людей, которые в таких случаях из вежливости не подают виду, что не понимают, о чём им говорят, но именно поэтому тему квантовой механики пока что стоит обойти стороной. — Ах... Это совсем ничего не объясняет, да? Но Гокудера может поручиться за мои слова. — Шоичи перевёл сосредоточенный, а потому уже почти спокойный взгляд на Хранителя Урагана. Каких бы эмоций он не испытывал насчёт горячего итальянского темперамента и взглядов этого человека, обращаясь к подрывнику как к коллеге, Ирие не мог не вкладывать в свои слова заслуженную долю искреннего уважения, и это чувство помогло изрядно сбросить напряжение, вспомнив о том, что, как бы там ни было, Гокудера — его товарищ и Семья, с которым следует, по крайней мере, считаться и мириться. Иначе всё остальное не будет иметь никакого смысла.
— После того, как я закончу, если физическая или информационная целостность системы нарушится, у вас в руках будет не более, чем простой ящик, — заверил рыжий, не без доли гордости за свою работу и работу своих коллег.
Он ожидал от Урагана продолжение вопроса насчёт квантового принципа, и, честно сказать, был бы рад перейти на эту тему. Однако услышанное заставило его замереть на пару мгновений странной ошарашенной лицом статуей.
"А?"
Предплечья резко легли обратно на подлокотники, а пальцы и спина напряглись так, словно он собрался вновь подскочить, но не нашёл в себе сил. Взгляд невольно упал на серверную стойку, стоявшую аккурат за плечом Гокудеры, заставив снова замереть. Нет, конечно, он не мог ничего знать. Но, если бы только Ураган был способен считывать данные, только поглядев на диск, чего он, к счастью, не был в состоянии сделать, даже если бы обернулся по направлению взора Ирие, каковы были бы его слова? Вероятно, все его слова выражались бы в тротиловом эквиваленте. Вот только...
— Я понимаю, о чём ты. — Тихо проговорил рыжий.
И понимает лучше, чем это звучит. Слишком короткая логическая цепочка, и слишком привычная, повторённая много раз с тех пор, как десять лет назад они вернулись из будущего. Вот только именно поэтому он всё равно неправ.
Почему за десять лет Гокудера заявил, что не доверяет ему, только сейчас, когда половина сети главного штаба построена и оптимизирована им лично, как и сотни других вещей и заданий, и до сих пор ни одно из них не давало поводов усомниться в его надёжности или компетентности? Потому что дело не столько в самом Ирие — всё как всегда упирается в Бьякурана, и десять лет спустя. Что ж, он не один такой, и можно понять беспокойство правой руки босса Вонголы, но... Но, честно сказать, от него он этого не ожидал.
Он никогда не считал, что даже среди Хранителей Вонголы все разделяют позицию Тсунаёши на этот счёт, но теперь, когда им действительно больше всего нужны союзники, отказаться от Бьякурана, свалить всё на него и упрекнуть в ненадёжности членов собственной семьи только за то, что те от него не отреклись? Насколько параноиком нужно быть? И что Гокудера вообще знает, чтобы так судить? Последние дни из тех, других десяти лет, что Шоичи был другом Джессо, сухие отчёты Альянса и CEDEF, да предрассудки? Не больше, чем все. Да, там, в другом будущем, всем пришлось несладко, но кому как не Ирие это знать?

Брови и веки медленно приопустились, губы едва заметно дрогнули, возвращая перехваченное дыхание, будто рыжий вполне физически проглотил свою обиду. Но в глазах цвета бутылочного стекла, отделённых от собеседников тонкими пластмассовыми линзами очков, на мгновение блеснул призрак стального холодка взгляда командующего базой Мелоне — именно того, что когда-то приводил босса семьи Мильфиоре в восторг, прорастающий на складах океанами белых анемонов, но сейчас обозначавший лишь то, что этот вопрос он не забудет, но продолжать ссору, особенно при Саваде, не собирается.
Что бы сделал тот человек — его давно забытая, но не выброшенная маска — на месте правой руки Босса? Ирие не нужно было думать, чтобы ответить на этот вопрос. Даже самые преданные сторонники, натыкаясь на конфликт интересов, перестают быть таковыми. Поручить создание системы безопасности лично Джаннини, отстранив их со Спаннером от последнего этапа работы — вот очевидный и рациональный выход. Как руководитель, Шоичи одобрил бы такое решение. Как подчинённый, предложил бы его первым, поскольку и сам понимал, что, даже если слова эти были сказаны из одного "наезда", назвать их абсолютно безосновательными нельзя — он некомпетентен и может совершить ошибку. Но только может, а Гокудера уже совершает её.
Десятое поколение Вонголы — это не Мильфиоре. Их методы всегда были иными. Заключить временный союз, держа за спиной нож наготове? Подозревать всех и каждого в возможном предательстве? Это не война. Да, мафия — не клуб по интересам, да и они сами — уже давно не подростки, плечи которых не могут понять и принять большей ответственности, чем жизни близких друзей, и для которых нет ничего важнее слепой веры и решимости, но разве не этим всегда были сильны эти ребята, разве не этим они гордились? Когда в том, несбывшемся будущем Vongola Famiglia, сильнейшая из семей, не справилась, эти подростки победили. Ему всегда казалось, что именно Хранитель Урагана должен понимать это, как никто другой. Неужели все они настолько устали?

Выпутав из медно-рыжих волос дужки оправы, молодой человек снял очки, просто чтобы на раз разорвать зрительный контакт.
— Да, я могу рассуждать не трезво, потому что заинтересован лично в том, что сейчас происходит, — проговорил Ирие, стараясь сохранить спокойствие, однако зелёные глаза его, раньше, чем рыжий сформулировал остальную часть ответа, зрачки которых почти перестали подрагивать, загорелись решимостью дать отпор Гокудере и всем несчастным параноикам в его лице.
— Но разве один я? И разве это не правильно? Бьякуран нарушил союзнические обязательства, это так, но он остаётся нашим товарищем. И ты сам знаешь, что из этого важнее. Если отказываешься верить ему и мне, поверь своему боссу, — Ирие перевёл взгляд на Небо, ища в нём поддержки, — Нам что, не хватает настоящих врагов?
Уж кто-то, а Бьякуран им не враг, и Савада был одним из первых, кто встал на его сторону. Врагом Джессо упорно считает Альянс. И эти самые "обязательства" — ничто иное, как поводок, который на него нацепили из страха, что будущее повторится. Сколько раз с тех пор Бьякуран подтвердил, что этим страхам больше нет причин? И с каких щей Вонгола, сильнейшая из семей, боится разгневать Альянс своим несогласием? Если бы это было так, если бы он не верил всё ещё в Тсунаёши, Шоичи бы подал в отставку ещё месяц назад, несмотря на неосторожность такого поступка (Не кажется ли смешным говорить об осторожности, имея в виду человека, который некогда едва не сломал время, увлечённо экспериментируя с Десятилетней Базукой?) и всю ответственность, которую несёт как инженер научного отдела.
— Я всегда придерживался одной и той же стороны — мира. Как и Вонгола. Это — причина, по которой я нахожусь здесь сейчас, — отрезал Шоичи, делая акцент на последней фразе и усилием воли сдерживая сбивающийся голос.